Позови меня трижды...

Глава 8. ДЕВЯТКА ПИК

Потеря это, большая потеря... Как говорится на панихидах, невосполнимая... Плохая карта, лживая. Острие вверх у девятки пик всегда означает, что при любом раскладе ждут тебя слезы. И вот обычно ведь туз червовый, к примеру, хорошая светлая карта. Означает подарок или дружественный дом женатых людей. Тепло означает и радость. А при девятке пик он меняется, при ней все карты меняются. Вот и червовый туз становится вдруг западней, где ждут тебя соблазны, а устоять перед ними сил не останется. И как радуешься выпавшему королю! Ищешь его карту, желая узнать, думает ли о тебе твой король? Думает, думает! Такое ведь удумает, раз тебе, милая, девяточка выпадает... Имеет нескромное желание к даме, как в старых книгах писали. Что ты вылупилась-то, как враг народа? Чашки, иди, мой! Выросла такая большая, в садик уже собирается, а чашки помыть... Нет, удивляюся я тебе, просто поражаюсь даже! От горшка - два вершка, а пасьянс у нее, как, прости ты меня старую, как у... Вот слов даже ведь нет!

* * *

Зима только начиналась, когда Катя впервые самостоятельно вышла во двор гулять. На Кате была надета белая кроличья шапочка и черная цигейковая шубка, из тех старых запасов, что папа и мама покупали в Москве до ее рождения. А валенки-самокатки у нее тоже были белые, их папа купил на рынке. Варежки ей мама связала из кроличьего пуха, и еще у нее были красные санки. Близнецы Саша и Ваня поглядели на нее с самой верхушки деревянной горки с нескрываемым восхищением, поэтому она решила еще немножко постоять на ступеньках подъезда. К ней тут же подбежал Терех и показал кулак. Катя хотела зареветь, но она уже понимала, что все мальчики так просто шутят, и даже обрадовалась ему, потому что ей очень хотелось спросить его про жабу. Хотя она понимала, что мама, которая запретила разговаривать ей с урками, следит из окна. А Тереху было некогда, он тут же подскочил к Бобке, Кузьке и еще одному мальчику с такой же грязной веревочкой от ключа на шее. До четырех Катя уже считать умела, поэтому она решила, что на первый раз хватит, и заторопилась домой, пока ее не побили. Но тот, другой мальчик очень заинтересовался ее санками. Он, не обращая внимания на Тереха, подошел к ней и стал молча тянуть санки к себе. Катя поняла, что мальчик к ним пришел с другого двора на их горку. А Терех как раз чем-то менялся с Кузькой, поэтому совсем не видел, как мальчик дернул санки так, что Катя скатилась по заледеневшим ступенькам. Он только услышал, как она заревела. И очень плохо, что встать она не успела, если бы даже она хотя бы на коленки поднялась, то было бы не так больно, когда этот мальчик сразу же на нее упал. А потом на нее вообще все сверху попадали. Воздуха не хватало, уши заложило от чужого крика и кричать самой было уже невмоготу. А еще мама, встав на табуретку, кричала сверху из форточки, чтобы от Кати отошел этот урка. Но когда Терех ее выдернул из-под того мальчика, Катя поняла, что мама неправа, что Терех очень даже полезный. Она опять начала с ним все равно разговаривать, но в целом разговор не получился, потому что жабу Терех, оказывается, так и не купил.

Они пошли кататься на горку. Без Тереха Катя залезть бы туда побоялась, сверху ее запросто могли и столкнуть. Но когда они подошли на горку вдвоем, то ее никто не толкал, все наоборот ждали, пока она скатится. И Катя каталась и каталась, а потом еще каталась до обеда, и после обеда она тоже каталась, потому что обедать, как не кричала ей мама, она не пошла...

В тот день она увидела Валеру - старшего брата Саши и Вани. Нет, она ведь еще раньше знала, что у них есть старший брат, которого зовут Валера... Но когда она это просто знала, она ни разу не видела его выше стоптанных ботинок. Он вышел из подъезда и оглядел весь их двор, горку. И все тоже сразу же посмотрели на него. Даже Танька Терехова, которая сидела на скамейке со своей подружкой Зелькой. Казалось, что не только Катя, а весь мир посмотрел тогда на Валеру с восхищением. А он спокойно прошелся по двору и залез на торчавшую из-под снега железяку. Из-под сдвинутой на бок шапки выбивались светлые кудри, а сам он был весь такой... такой замечательный... Нет, Макаровна ей рассказывала, что старший брат у Саши и Вани - чисто прынц какой-то! И, увидев впервые Валеру, Катя поняла, что он действительно самый настоящий принц. Она оттолкнула Тереха и бросилась с санками туда, где на засыпанной снегом перекладине для выбивания ковров кувыркался, не обращая внимания на мелюзгу, самый красивый на свете Валера.

Сколько же ему в тот день годов-то вдарило? Дайте-ка, подумать... Валера был старше Таньки на год, а Тереха - на два с небольшим, потому что Терех был моложе Таньки как раз на год с лишним. А Катьке тогда четыре с половиной было, точно! Значит, Валерию на тот момент десять годков натикало. И что уж там говорить, хорош он был необыкновенно. А для такой девицы, как Катерина, которая раньше всех только с башмаков видала, а потом - прижмурившись, потому как ей первой ото всех доставалось, так это был вообще конец света. И, главное, ничего гадкого, в отличие от Тереха, она про Валерия ни разу не слышала. Только самые лестные отзывы о его несравненной красоте. И когда она столкнулась с этой красотой нос к носу, тот час смогла ее оценить по достоинству. Не зря, видать, в садике в ней изо всех сил развивали картонными рамками чувство прекрасного.

И вот тогда ей снова стали сны с картами. Ложась спать, она теперь думала только о Валере. Но и во сне Катя никак не могла понять, какой же масти Валера? Когда-то давно, когда она видела только его ботинки, она это знала, а теперь... До самого утра она все старалась разгадать, да так и не могла понять, кто же он в ее пасьянсе? Он постоянно менялся, улыбаясь ей своей замечательной улыбкой, на которую она не могла не ответить, кувыркаясь на заледеневшем турникете. Вот он поднимается вверх, и она точно видит, что он - валет, но вот он опять перевернулся и стал королем, и она знает, что он обязательно еще перевернется, потому что страстно хочет только одного - стать тузом...

Теперь, когда ей стало можно гулять одной во дворе, Катя распрощалась и с родительским запретом на общение с Терехом. Без него бы Танька и Валера в свои игры ее бы не взяли, хотя они им предлагала почитать стихи, которым ее научили в садике. Они бы и говорить с ней не стали без Тереха. Это Терех, лениво растягивая слова, тогда сказал сестре: "Ты чо, Танька, цепляешься к Катерине? Пускай с нами играется!" И Катьку взяли. Правда, ей теперь все время влетало от мамы, когда она уходила искать секретики за дом или в чужой двор Кузьки и Бобки.

Сам Терех ходил в ту зиму уже в первый класс и, невзирая на малолетство, игрался, с кем хотел, даже с семиклассниками. Да и не столько игрался, сколько дрался, просто ужас как! Чуть что не по нраву, как даст! Легкий пушистый снежок во дворе уже был кое-где в ярко-красных капельках крови, это там уже с кем-то Терех поигрался. Его за это самое так часто раньше и отправляли из садика к Макаровне, а обратно в группу, по просьбам родителей, неделями не принимали. Но из школы-то не отправишь! А когда весной весь двор начал играть в напильники, то Терех стал выходить на прогулку только с огромным, хорошо заточенным рашпилем. По этой причине его боялись даже старухи, сидевшие на лавочках у подъездов, поэтому и звали его просто Терех, из вредности.

Валерка был самым большим, самым красивым и самым умным. Раньше его, конечно, звали Валет, как и всех дворовых Валерок и до него и после. Нет, он уже был даже не Валет, а целый король. И по пшеничным волосам, вившимся волнами, Катя однажды поняла, что он самой настоящей червонной масти.

Мама Валя все ворчала и настраивала Катю против Тереха. Она искренне считала его уркой. Просто уже весной Терех, перевесившись вниз с их балкона, затянутого голубой стеклотканью, срезал все первоцветы для нее у соседки с нижнего этажа. И хотя, по-честному, вовсе не Катя подбила тогда Тереха на хулиганство, а его сестра Танька, которая все шипела, что соседка у них - мещанка, раз столько цветов на балконе развела, но Кате все равно было тогда очень приятно. А мама, после крупного разговора с соседкой, в слезах кричала ей, что из-за этого урки ей пять рублей пришлось заплатить, а на них неделю жить можно! А соседка, ей назло, эту пятерку взяла, да на георгины извела! У нее, дак, георгины будут к осени, а им жрать нынче нечего! Но Катя только улыбалась и представляла, что когда-нибудь цветы, ага, георгины, ей подарит и сам Валера...

Все дома вокруг во дворе были одинаковые, из красного кирпича. Среди них можно было бы потеряться, но как раз их дом можно было определить по цифрам. Сбоку на торце их дома белым силикатным кирпичом были выложены цифры: "1960". Это был год сдачи дома и год рождения Катьки. Она давно поняла, как это плохо быть такой соплей, даже меньше близнецов Саши и Вани, и очень старалась побыстрее вырасти. Для этого она каждый день съедала всю кашу, из-за того, что, когда она не могла без Тереха забраться на ставшую к весне высокой перекладину, Валерка смеялся над ней: "Мало каши ела!" И хотя каша в садике была с комками, на подгоревшем молоке, но, морщась от брезгливости, она съедала ее всю, поскольку каждый вечер боялась, что ребята ее все-таки прогонят и не возьмут с собой висеть вниз головой на турникете ...

Неожиданно за все время только к той весне у Тереха все-таки получилось с мотылем! Мотыль весной пошел на рынке со свистом. Папа его ходил на рыбалку теперь редко, только когда тетя Дуся уезжала в деревню. И Катя радовалась про себя, что самому Тереху теперь тоже из-за мотыля ходить на рыбалку некогда. К рыбалке она почему-то относилась с настороженностью, а все равно бы пошла, потому что мама каждый день ей говорила, что если она только еще раз, хотя бы только разок пойдет с Терехом на рыбалку... Обиделась Катерина на мать, короче. Подумаешь, в ментовке день просидела, так сразу ремнем по заднице! А если бы мама знала, сколько раз Терех ее куда звал, а она не пошла, так у мамы бы сразу ресницы накладные отклеились!

Из-за мотыля Тереха все теперь уважали, даже Валерка. Потому что они теперь каждое воскресенье ходили на Тереховские деньги все вместе в кино. Правда, Катя половину в фильме обязательно не понимала, а потом бежала за всеми и всю дорогу спрашивала, что же там, в фильме было по-настоящему. Доставала всех, короче.

"Сыновья Большой Медведицы" ей понравились, но только там тоже было много непонятного. Например, почему дети у этих индейцев ходили по экрану голыми? Некоторые из них были значительно больше Катьки. Стыдно ведь как-то без трусов. Интересно, а этих вот индейцев Терех тоже хотел освобождать? Вначале всем трусы надо бы купить. А то ведь просто стыд сказать кому.

Мальчикам "Мальчиш-кибальчиш" понравился, там кто-то классно прыгал в колодец. Нет, вначале кто-то упал, а другой уже потом на веревке прыгал. Но сперва он, конечно, хотел туда нормально слезть, но потом все-таки пришлось прыгнуть. Мальчикам вообще весь фильм было очень смешно над глупыми буржуинами до тех самых пор, пока не загудели пароходы с паровозами: "Привет, мальчишу!". А Катя весь фильм переживала, что теперь Терех обязательно позовет ее прыгнуть в колодец возле частных домов в переулке Широком.

"Сказка о царе Салтане" вообще не понравилась. Катя знала ее наизусть еще до садика, а теперь воспитательница, расстроенная своими личными делами и марьяжным интересом к садиковскому плотнику, только ее почему-то и читала на занятиях. Ничего нового в этом фильме про Салтана не придумали, ни одного нового приключения. Хорошо бы в море у них в бочке дырочка оказалась, а? Весь фильм ей было откровенно скучно и вообще неловко, когда царица, перед тем, как залезть в бочку, почему-то бегала тушить деревья и спасать птичек. Тереху, видно, эта придумка тоже не в кайф пошла, но из педагогических соображений он, зевая, сказал вертевшейся на кресле Катьке: "Вот суки!"

Самый хороший фильм был про Африку. Хотя там тоже бродили дяденьки, одетые как попало, но Катя надеялась, что под такими цветными тряпочками у них все равно надеты трусы. И вообще в тот день Кате впервые стало жалко этих негров. Прямо по экрану они бегали от носорогов, львов, пантер. Пантеры врывались к ним в деревни, в эти их гадкие жалкие дома. А сами пантеры были такие страшные, что, пожалуй, побежишь, от такой, даже без трусов. И еще по Африке ходило множество слонов. Причем ходили они, как хотели, иногда прямо по этим неграм. По дороге домой Катя думала, как же все-таки освободить этих негров с наименьшими затратами для Тереха? Единственный выход для негров она видела в устройстве большого загона с дощатым забором, как у них в садике, и тогда все негры могли бы там спрятаться. А сверху можно будет колючую проволоку натянуть, чтобы пантера через верх не пролезла. Природа там, конечно, хорошая. Так можно дырочку в заборе провернуть, как у них в садике, и любоваться той природой из безопасного места. Но надо бы, конечно, всех негров в рубашки одеть, а тетенькам ихним хотя бы лифчики купить на первое время. Сказать кому...

В конце весны от Ленки приехала Макаровна. Но она стала совсем другой. Это Катька почуяла сразу. Она старалась попасться старухе на глаза, нарочно караулила во дворе. Но Макаровна проходила рядом, глядя сквозь нее, и даже не отвечая на ее "Здрасте!" Катя даже, набравшись храбрости пошла к ней домой, долго стучалась, но ей никто не открыл. От этого росло внутри предчувствие грядущих потерь и земля качалась под ногами...

А вот в начале лета, когда Катя уже успокоилась и решила, что все теперь будет хорошо, солнечным воскресным утром все проснулись от дикого крика тети Гали Кондратьевой. От сердца, прямо даже не проснувшись, умер во сне папа Валерки и Саши с Ваней. Он спал, спал, а потом захрипел и скатился с кровати к столу. Знакомая фельдшерица из соседнего дома прибежала сразу же, потом скорая приехала, но только так ихнего папу и не оживили. А тетенька фельдшерица, которая всегда давала тете Гале марлю, вату и бинтов, сколько хочешь, сказала, что тете Гале надо теперь очень следить за пацанами. Ведь непременно у кого-нибудь из них тоже порок сердца может оказаться. Это может запросто передаваться по наследству. Ей про это военврач знакомый еще в военном госпитале рассказывал. Вот и дяденька Кондратьев прошел все войну, не охнул, а в раз вдруг захрипел, посинел и - каюк! А, оказывается, у него было сердце, так-то! Сроду ведь не подумаешь на такого здоровяка!

Хоронили дяденьку Кондратьева всем домом. Печальный Валерка вел тетю Галю под руку, и от его вида у Кати чуть у самой не порвалось сердечко. Близнецы цеплялись за материну юбку и растеряно озирались по сторонам. Катька и Терех встали вместе с ними, и они тут же успокоились. Все дяденьки надели медали и ордена, только у Катиного папы орденов не было, он был самым молодым папой в ихнем доме и, как утверждал дяденька Терехов, всю войну прессовал поближе к харчам и бабам, хотя Катя этому не верила. Она знала, как у папы болели ноги, простуженные на работе в войну. Но все равно ей было обидно, потому что больше всех орденов почему-то оказалось у папаши Терехова, он понуро нес дешевый гроб, обитый красным сатином, до бортовой машины, которую Валентина Петровна и Дуся Терехова украсили еловыми лапами. И среди мужчин с медалями, скорбно провожавших папу Валеры до кладбища, Катя все высматривала и не могла определить тех, кто раньше отовсюду вызывал старшего Тереха настойчивым свистом.

9. Король червей