Шестидесятникам посвящается…
А кому, собственно, чего-то нынче посвящать после нынешнего Букера? Не развитию же современного русского романа. Думаю, возникла новая тема эпохального полотна «Войнович вручает БУКЕР-2004 за современный российский роман господину Аксенову». Вольтерьянцы, ети их…
Никому он типа ничего не должен. Это внутреннее убеждение любого «победившего время» шестидесятника. Это ему все все должны за то, что после 60-х были еще 70-е и 80-е. Что толку о них говорить, если для них — триумф, не одноименная премия или Букер, а 90-е. Для нас-то эти самые 90-е были кой-чем другим. Все! После 90-х разговор коротенький со всякими шестидесятниками. Не над чем более сопли умиления размазывать. Посмотрели мы досыта, кому эти самые шестидесятники задницу лизали в 90-х, с кем ручкались, у кого денежку не стыдились заимствовать.
Так вот это пресловутое «нелюбопытство» шестидесятников вытекает из их нынешней сытости и самодовольства. Я смотрела последнюю статью Михаила Эдельштейна и внутренне аплодировала ему совершенно в другом месте. Ему было гораздо сложнее, чем мне, к примеру, написать, что все разборки «ведущих» шестидесятников сводились к выяснению отношений с системой и собственным еврейством.
На фоне такой отвязной тетеньки, как я, легко быть корректным. Поэтому я, пожалуй, еще больше отвяжусь — вдруг Миша с сотоварищи еще что-то скажет более смелое?
Боюсь, что и в шестидесятые годы все это были весьма опасные политические игрища. Равновесие было неустойчивым, люди только-только стали наедаться досыта, в провинции еще были очереди за хлебом. Я сейчас пишу обзор, как решалась жилищная проблема, честно говоря, я восхищаюсь чисто экономическими решениями партии и правительства того времени. Хотя приступала я к изучению этого вопроса с совершенно иными убеждениями.
У власти была военная элита. Это шли сравнительно молодые выдвиженцы (40-50 лет), основным достоинством которых была отличная характеристика военных лет. А эти люди на таком фоне не имели возможности быстрого продвижения. Это рождало своего рода социальный протест. Понимаете? Обычное человеческое желание скорого продвижения по службе, нежелание «плестись в хвосте».
Я ведь специально изучала с 56-го года асортиментный выпуск художественной литературы, — так вплоть до 66-67 гг. считалось даже не «хорошим тоном», а почти необходимым условием — дать свои военные фото на форзацах. Отлично понимаю большинство этих самых «шестидесятников». Да и на пламенных речах продвинуться куда легче, чем в боевых условиях.
Ну, вот я тоже иногда испытываю нечто ревности, когда изредка собирают в печать ребят-афганцев, «чеченцев» — как истину в последней инстанции и вообще последнее слово литературы. Вот только того отношения к ним нет и в помине. По настоящему завидовать тут нечему. Им не дают и положенного по закону, да и жить им в нашем обществе поголовно уклонившихся от всяческих чужих «долгов» — не в пример сложнее.
Поэтому уже в самом «протесте» шестидесятников была определенная доля подлятинки. Эти люди поставили себя НАД обществом ради СВОИХ целей.
А наше сегодня это отлично подтверждает! На нас, на родину — им плевать вообще-то. Вывалил Солженицын — предложил кукаю-то нереальную чухню… Приехала Вишневская: восхитилась Ельциным, заявив, что нам сейчас такой и нужен, долго жаловалась, что портниха в Питере с нее много попросила… Обычные бытовые склоки. Знаю, что любой добавит свои наблюдения подобного рода.
Это не отсутствие «любопытства». Это беспардонность, отсутствие внутренней культуры. «Как ваши дела» — спрашивают не из любопытства. И считаются с тем, что в России, в отличие от других мест, на этот вопрос принято отвечать подробно.
Но для меня литературные «шестидесятники» стоят по бестыдству в одной шеренге с «правозащитниками». У последних «любопытство» на сытой чужбине отшибло до такой степени, что наглые выходки США против суверенных государств их нисколько не волнуют. Никто цепями не приковывается, но главное — упорно помалкивают в тряпочку.
Что касается литературных динозавриков, они блещут в точности так же, как и наша колбасная эмиграция. Все, кто здесь остался и тянет лямку — идиоты, поэтому нечего в отношении к ним «любопытство» проявлять. Музыканты на этом фоне выглядят почти святыми.
… Да слава Богу, что в вас еще душа живая, что она ищет, обрящет, «любопытствует». Для меня это самое «нелюбопытство» душевное — синоним смерти. С такими живыми трупами надо бороться, ведь это весьма опасно, когда они заражают все трупным ядом. Они были живыми 40 лет назад. потом они наелись и успокоились. Так стоит ли гальванизировать этих покойников? Смысл-то какой?
Однако из всего надо извлекать пользу. Условие рационального менеджмента. Самое время посмотреть, кто еще у нас уже давно помер? Вот Немзер — живой мертвяк. Раз ему это все нравится, значит, он уже в мире ином. Тогда пускай к живым не лезет.
А я… Я-то интересуюсь, конечно. И, в литературу пришла из макроэкономики, с производства, поняв, что истоки всего этого безобразия и надругательства — в крупной прозе! Она, матушка, отвечает за здоровое мировоззрение.
В детстве у меня не было Библии. Зато была книжка Вольтера. Там шла библейская притча, а затем — глумливое «разоблачение» Вольтера. Так, как отравили мне душу эти его гадости, никто так после не сподобился. Я потом полжизни уничтожала в себе цинизм и неверие.
Сам-то он раскаялся. Сам-то он в Швейцарию смылся. А его подружек, как собак, без покаяния, в неосвященной земле зарыли. Господину Вольтеру было это неприятно, но при этом его любопытство распространялось исключительно на собственную шкуру.
Поэтому нынешнее творчество Аксенова имеет для меня весьма многозначительное название. Думаю, сам Аксенов вряд ли и Вольтера читал.
***
Мой отец в полном смысле этого слова — шестидесятник. Те строительные объемы, которые они выдавали в 60-х, сегодня не превзойти. Многие остановленные ДСК (к примеру, в Питере, в Архангельске) запустить уже не смогли после остановки.
Это ведь надо понимать, КАК они работали, ЧТО было их целью. Ведь в СССР раньше всей Европы военные завалы в городах разобрали и жилищную проблему решили на щадящей основе ранее всех. И подход был по-научному мощный.
Шестидесятник для меня тот, кто в этот момент понимал, чем занят народ, жил с ним одной жизнью, а не обособленной.
Вот время-то все расставило по местам, для всех явилось лакмусовой бумажкой. Те, кто думал только о себе, о собственной сытости — могут нынче щеки не надувать, это бесполезно. Да и после геноцида собственного народа в мирное время ради того, чтобы в «класс собственников» выбиться — многое ведь иначе воспринимается.
Только задуматься, от КОГО получила страна полное разрушение государственности и экономики? Да от таких же «демократов». Просто в шестидесятых они не добились политических сдвигов, зато в 90-х показали с лихвой, на что способны. Вот и выяснится, что только тот здесь может что-то представлять из себя, кто живет и работает на благо страны. Ничего нового!
Что толку носиться с этими «шестидесятниками», если 99% из них думало лишь о том, как бы нажраться, как бы не работать, да свой кусок по-жирнее отхватить. Вот мы видим триумф их учения в действии в 90-х! Вот все, что стоит за «критикой существующего строя». Обычные, всем понятные человеческие интересы. Никакого «особого» благородства и высоты целей.
Поэтому для меня нынче «шестидесятник» — синоним душевной сытости и глухоты, полное отсутствие совести. Я знаю, как в 60-х вкалывал мой отец, у него не то, что на «социальный протест» времени не было, он со мной за все мое детство 6 раз выходил куда-то в парк, кино или театр. Хотя у мекня папа — хороший отец.
Так что все эти «шестидесятники» — самые настоящие политическите спекули, тунеядцы и никчемные люди. А нынче — их триумф! Ну, и кто-то еще, глядя на такие триумфы, сомневается, что ничего хорошего никому бы не было, если бы они в 60-х чего-то добились, кроме подзатыльников?
***
Я лично знаю людей, которые организовывали защиту Бродского. И еще я знаю, ЧТО в этот момент делалось в ядерной физике. Поверьте, в сравнении с этим Бродский не гений и даже не плотник, супротив столяра.
А что делалось в индустриализации строительства, вообще сложно описать. И я до сих предпочитаю пользоваться технической литературой, изданной в СССР с 1963 по 1972 гг. Мой папа, в целом «положительно» относясь к моему творчеству, всегда говорил, что романы и без меня напишут, а нормальную книжку по реконструкции — нет. Некому-с. Так Трансвааль показал, что нынче и заключение грамотное по аварии сделать некому.
Своеобразное отношение в народе ко всякому «творсеству», я предпочитаю этим не слишком «светиться». И когда коллеги моего папы собирались обмывать очередную сдачу, то читали наизусть Есенина, Симонова, даже «Кольку Асеева», Евтушенко, но не Бродского. А я пишу, зная, что первыми меня прочтут они. И написанное мною должно быть такого рода, чтобы эти «шестидесятники», которым нынче за семьдесят, не протянули разочарованно, что я в тунеядство ударилась, от нужного дела время оторвала.
Вот в Питере, где было пять ДСК — флагманов индустриализации СССР, осталось вначале три, потом, говорят, вообще один работал. Там люди с монолитного бетона три года жили. Не знаю, как запускали эти заводы — в Архангельске так и не смогли запустить.
Я не говорю, что «шестидесятники» чего-то вообще могли разрушить. Дыхание Победы даже прикоснуться не давало им к основам, слишком было горячо. Но они не жили интересами страны. Они были индивидуалистами иждивенческого, вредного толка. И это выявило время.
А теперь я вижу, что нельзя так относиться к искре божьей. Это большими проблемами оборачивается не только для самих безответственных борцов.
Они нам ничего не должны, так и мы им — тоже. Поэтому, когда Аксенов с Войновичем лезут хлеб грабить туда, где их не стояло, насмекая на прошлые «заслуги» — никаких особых заслуг я что-то не припоминаю. Я могу назвать других «шестидесятников», заложивших в то же время основы расчета по предельным состояниям, — вот тут нужен был гений, но нужно было еще и отвечать головой за свои выводы. А вот все эти «духовно-свободные» стишки и песенки надо оставить своему времени. Не было бы этих — были бы другие, причем, вполне возможно были бы более совестливые авторы, которые бы старались жить с народом одной жизнью, чувствовали бы свою ответственность не только «перед самим собой и своим гением».
Что касается Ижевска… Вчера убили директора завода пластмасс. Это тот самый завод, чью технологию производства ковриков, которые нынче Россия закупает в Германии, еще до всех «реформ» закупала Япония. Из всех заводов это оставался последний лакомый кусок. У нас правительство пытается все под корень отдать в приватизацию. В этом нашему местному правительству усиленно помогает полпред Кириенко.
Что характерно, про убийство директора рассказали в одном блоке новостей с освещением приезда Кириенко в Ижевск. Может, кто-то кому-то хотел сделать приятное? Директора подкараулили между двумя железнодорожными переездами. После убийства шофера он пытался спастись бегством, его застрелили в 40 м от машины.
Берешься творить разумное и вечное? Надеваешь на хилый черепок папкину шапку выразителя «дум народных», «отражения эпохи» и т.п.? В таком случае, надо ответить за происходящее, хотя бы прореагировать, твою мать. Именно это и называется «жить с народом одной жизнью». Но ответить-то надо так, чтобы был анализ, а не гольное нытье. Чтобы был виден выход из этого кошмара. И кто из шестидесятников готов прокомментировать ситуацию? Кого из них беспокоили такие «частности», кроме чесотки собственного гондураса?
Я их ни в чем не обвиняю, просто не надо с ними носиться. Люди они вполне взрослые, сами решали как и чем жить, никого из нас со свечкой в ноги не приглашали. Поэтому нынче они просто не нужны — и все.